– Думаю, ты слишком много работаешь.

Три недели у нее был перемежающийся грипп. Расс настаивал, чтобы она пошла наконец к врачу.

– У меня нет на это времени.

Но она чувствовала себя такой усталой и разбитой, и к тому же ее так часто тошнило, что в конце концов она обратилась к врачу. Вот тут-то Тана и получила самый большой шок в жизни. Это было именно то, чего она так отчаянно жаждала. И вот, на тебе, это случилось сейчас. Тана пришла в ужас. Да у нее просто нет времени на это! У нее важная работа. Она будет выглядеть нелепо… Она никогда не хотела этого… Расс будет недоволен ею… Она так ужасно себя взвинтила, что до семи вечера не показывалась домой. Расс сразу понял, что произошло что-то страшное, едва взглянул на жену. Но на какое-то время оставил ее в покое, налил выпить, к обеду открыл «Шато Латур». Тана не выпила ни капли. А когда они пошли наверх в спальню, она все еще была в напряжении, а в глазах оставалось все то же странное выражение. Он действительно очень беспокоился за нее и, как только она села, придвинулся к ней.

– Ну, хорошо, теперь расскажи мне, что же такое ужасное случилось с тобой сегодня? Ты потеряла работу или умер твой лучший друг? Она лукаво улыбнулась и явно расслабилась, когда он взял ее за руку.

– Ты слишком хорошо меня знаешь.

– Тогда сделай одолжение и облеки меня своим доверием.

– Не могу, – она уже все для себя решила. Она не оставит ребенка. Но Расса нелегко было одурачить. Он угрожающе повысил голос, появилась знаменитая сердитая морщинка на лбу. У нее затряслись бы поджилки, не знай она его так хорошо. Так что она только рассмеялась. – Знаешь, когда ты смотришь так, ты можешь перепугать до смерти.

Он раздраженно засмеялся, доведенный до белого каления.

– В том-то все и дело. А теперь давай, рассказывай, черт возьми! Проклятье, что с тобой происходит?

Тана долго-долго пристально смотрела на него, потом опустила глаза, снова подняла:

– Ты ни за что не поверишь, любимый.

– Ты хочешь развестись.

– Нет, ну конечно же, нет, – она улыбнулась мужу. Как бы там ни было, ему всегда удается сделать ситуацию не столь ужасной. Весь день она была в истерике, а сейчас он опять рассмешил ее.

– У тебя любовник.

– Опять не то.

– Тебя вышвырнули с работы.

– Хуже, хуже… – Она опять посерьезнела, потому что именно так воспринимала случившееся. Как она сохранит свою работу в нынешнем положении? Слезы вдруг подступили к глазам. Она взглянула на Расса. – Я беременна, Расс…

На какой-то момент все вокруг застыло, а потом он схватил ее в объятия и смеялся, смеялся, смеялся… Словом, вел себя так, будто это был повод для торжества, а не для самоубийства.

– О, любимая… Я так рад! – он просто весь сиял, а Тана удивленно уставилась на него.

– Ты действительно рад? Я думала, ты не хочешь детей, – она была просто парализована. – Мы же договорились…

– А, это неважно. Наш ребенок будет таким прелестным… Маленькая девочка, точная твоя копия…

Никогда он не выглядел более счастливым, крепко прижимая ее к себе, тогда как Тана хмурилась с несчастным видом. Она давно хотела этого, но теперь, когда это случилось, не могла представить, что будет дальше. Все ей рисовалось в черном цвете.

– Но это же все погубит… – Она опять была готова расплакаться, а ему не терпелось успокоить ее.

– И что же это погубит?

– Мою работу, например. Ну, как я могу быть судьей с грудным ребенком?

Он рассмеялся, представив нарисованную в ее воображении картину.

– Будь практичной. Работай до дня рождения ребенка, а затем возьми полгода отпуска. Мы найдем хорошую няню, и ты вернешься на работу.

– Так просто? – Тана была потрясена.

– Это может быть так просто, как ты пожелаешь. Нет же никаких причин, по которым ты не могла бы иметь и семью, и карьеру. Иногда потребуется немного ловкости, но все можно уладить с некоторой долей находчивости.

Расс улыбался жене, и осторожно, медленно в ее глазах стала расцветать улыбка. Ну конечно, есть же надежда, что он в этом прав, а если он прав… если… Ведь это было именно то, чего она хотела больше всего на свете: она хотела иметь и то, и другое. Многие годы она была уверена, что можно обладать только одним из двух… Но она хотела большего, чем только работа. Она хотела Расса, хотела ребенка – она хотела все… И вдруг та пустота, которую она ощущала последние месяцы, эта боль ушли…

– Я так горжусь тобой, любимая.

Она посмотрела на мужа, и слезы хлынули ручьями сквозь улыбку.

– Все будет просто прекрасно, а ты будешь выглядеть совершенно чудесно.

– Ха, – засмеялась она над ним, – я уже набрала шесть фунтов…

– В каком месте? – дурачась и подшучивая над ней, Расс начал отыскивать эти лишние фунты, а Тана млела в его руках и смеялась.

19

Судья грузно проследовала к скамье, осторожно уселась, дважды резко стукнула молотком и продолжала утренний список дел, назначенных к слушанию. Ее бейлиф [5] в десять часов принес ей чашку чая. Когда она поднялась со скамьи на полуденный перерыв, то еле дошла до своего кабинета. К этому времени роды задерживались уже на девять дней. Тана собиралась прервать работу две недели назад, но дома все было так хорошо организовано, что она решила работать до победного конца. В тот вечер муж подъехал к Сити-Холл, открывая дверь машины и улыбаясь ей.

– Как все прошло сегодня? – Гордость за нее явно читалась в его глазах, и Тана улыбнулась в ответ.

Это было чудесное время для них обоих, несмотря на эти дни задержки. Она радовалась возможности провести эти последние до родов дни наедине с ним, хотя, надо признать, ей становилось не по себе. К четырем часам пополудни ее лодыжки были похожи на фонарные столбы. Долгое сидение в суде причиняло ей неудобства, но больше ей нечего было делать.

Она вздохнула:

– Ну, приговор вынесен. Я думаю, могу в конце недели оставить работу, появится ребенок или нет. Как ты считаешь?

Расс улыбался ей, пока они ехали домой в новом, только что купленном «ягуаре».

– Думаю, это прекрасная идея, Тэн. Ты могла бы пару дней посидеть дома, ты же знаешь.

– Мечтаю об этом.

Но у нее не оказалось на это времени. Около восьми часов у нее пошли воды, и она в ужасе сообщила об этом Рассу. Она знала, что это должно было когда-нибудь произойти, но вдруг это случилось сейчас. В ней вспыхнуло всепоглощающее желание убежать, но бежать было некуда. Ее тело последовало бы за ней повсюду. Но Расс тут же понял, что с ней происходит, и принялся успокаивать.

– Все будет просто замечательно.

– Да откуда тебе-то знать? – взвилась Тана. – А что, если мне надо делать кесарево сечение? Господи, мне же сто лет, ради Бога!

На самом деле ей было сорок лет и четыре месяца. Вдруг она взглянула на Расса и расплакалась. Она была в панике. Схватки начались, как только отошли воды.

– Тэн, ты полежишь немного здесь или поедешь в больницу?

– Хочу остаться здесь.

Он вызвал врача, дал стакан имбирного пива, врубил телевизор у кровати и улыбнулся про себя. Эта ночь будет для них великим событием, и Расс надеялся, что все пройдет хорошо. Он был уверен, что так и будет, и был в особенном возбуждении. Он настаивал на упражнениях по Ламазу для них обоих, и, хотя не присутствовал при рождении своих дочерей много лет назад, сейчас он хотел быть с Таной при рождении этого ребенка. Он обещал ей это, ждал с нетерпением и не мог дождаться. Пять месяцев назад она прошла полное обследование, но они предпочли не знать заранее пол ребенка. Расс испытывал возрастающее чувство возбуждения и беспокойства за жену и дитя. К полуночи Тана ненадолго задремала и сразу же набралась сил и храбрости. Она улыбнулась ему, а он отсчитывал время схваток. В два часа он снова позвонил врачу. На сей раз им посоветовали ехать в больницу. Расс взял из шкафа сумку, ожидающую уже три недели, помог Тане сесть в машину, выйти из нее у больницы и проводил в приемный покой. Она еле-еле шла, а схватки свели на нет всю ее храбрость, хотя его помощь чуть-чуть ослабляла боли. Но эти схватки были чепухой по сравнению с тем, что ей пришлось вынести через три часа в предродовой палате. Она корчилась от боли на кровати, вцепившись в его руку, а он почувствовал, как паника нарастает в нем. Он не ожидал, что это будет именно так. Тана была в агонии, а к восьми часам ребенок еще не появился. Взошло солнце, а она лежала тут, немыслимо страдая. Ее волосы были влажны от пота, в глазах безумие. Она смотрела на него так, будто он мог что-то для нее сделать и не делал. Все, что он мог – это дышать в унисон с ней, держать ее за руку и повторять, как он ею гордится. Вдруг в девять часов все вокруг забегали. Тану покатили в родильное отделение, закрепили ее ноги, подняв вверх. Тана кричала и плакала от дикой боли, нахлынувшей на нее. Это была самая жуткая боль из всех, когда-либо испытанных ею. Ей казалось, что она тонет. Тана вцепилась в него, доктор настойчиво требовал продолжать. Рассел плакал, а Тана поняла, что больше она этого не вынесет. Она хотела умереть… умереть… уме…